|
Автор: Л.А.Благовещенская
Максимилиан Александрович Волошин с 1917 года и до конца своей жизни проживал в Крыму, в Коктебеле. Киммерия (восточный Крым) — это особая тема в наследии М.А.Волошина, отражающая своеобразие его художественной натуры, а Коктебель — своего рода «обитель» творческого духа поэта. Немного в истории мировой культуры отыщется примеров столь тесной связи между человеком и местом, где он жил и творил.
Чувство общности с Коктебелем возникло у Волошина не сразу. Впервые Коктебель раскрылся поэту в своей сокровенной сути весной 1907 года, когда он решил побыть некоторое время в уединении, вдали от петербургской и московской жизни. В то время Максимилиан Александрович тяжело переживал разрыв отношений с М.В.Сабашниковой, которая за год до этого стала его женой. Личная драма во многом способствовала перелому в мироощущениях поэта. Если предшествовавшая пора жизни проходила для Волошина под знаком познания всего нового, стремления охватить реальность во всем ее многообразии, то теперь мыслитель приходит к внутренней сосредоточенности. Предельно распахнувшийся перед ним мир концентрируется в небольшом пространстве, которое поэт начинает осознавать как предопределенный ему дар судьбы.
Очнулся я — душа моя разъялась,
И мысль росла, лепилась и ваялась
По складкам гор, по выгибам холмов.
«Коктебель». 1918
Пейзажи восточного Крыма — скалы и утесы, полынные нагорья и равнины, выжженные солнцем, море и суровая нагота земли — стали в ту пору глубоко созвучны Волошину. Киммерийские мотивы обогатили его поэзию незаимствованным, сугубо личным содержанием. Коктебель становится для Волошина символическим образом мироздания, в котором соединяются все многообразные «лики земли», следы ее истории и культуры.
Глубже всего Максимилиан Волошин постигал этот уголок земли в размышлениях и уединенных созерцаниях, перенесенных на полотна. Однако Коктебель был для него также местом, открытым для разнообразных веяний жизни. Максимилиан Александрович следил за событиями и литературной жизнью России, к нему постоянно приезжали друзья и знакомые — поэты, писатели, художники, ученые — постепенно волошинская обитель становилась Домом творчества в Коктебеле.
В 1921 году у Волошина появилась идея открыть в своем доме Коктебельскую художественно-научную экспериментальную студию (сокращенно КОХУНЭКС), в которой деятели культуры могли бы и отдыхать у моря, и творчески работать, используя его мастерскую и прекрасную библиотеку. В письме к Л.Б.Каменеву в ноябре 1924 года Волошин объяснял задачу создаваемого им «Дома Поэта» (так был назван этот культурный центр): «Сюда из года в год приезжали ко мне поэты и художники, что создало из Коктебеля своего рода литературно-художественный центр…». На протяжении многих лет Коктебель был настоящим Домом творчества: в 1923 году у Волошина побывало более 60 человек, в 1924 — триста, в 1925 — четыреста. Максимилиан Александрович писал: «Я превратил свой дом в бесплатную колонию для писателей, художников и ученых, и это дает мне возможность видеть русскую литературу у себя, не ездя в Москву и СПб».
С годами волошинский Коктебель приобрел известность как творческий центр, не имеющий в стране аналогов. «Киммерийскими Афинами» назвал его поэт и переводчик Георгий Шенгели. По словам Волошина, В.Брюсов, говоря о Коктебеле, заявлял, что «сейчас в России нет нигде такого сосредоточия интересных людей». В гостеприимном доме Волошина в разные годы бывали А.Н.Толстой, Н.С.Гумилев, М.И.Цветаева, Е.И.Замятин, О.Э.Мандельштам, В.Я.Брюсов, Андрей Белый, В.Ф.Ходасевич, М.А.Булгаков, С.М.Соловьев, К.И.Чуковский, А.Соболь и многие другие писатели, художники, артисты, ученые. Дом Волошина являл собой подобие утопической Телемской обители из романа Ф.Рабле, в нем жил дух творчества и игры, царили непринужденность, веселость и свобода. Поэт был чрезвычайно отзывчив на самые разнообразные проявления человеческого духа, а энергетику своей личности щедро передавал окружающим. В 1925 году переводчица и филолог Н.И.Сырокомская, гостившая в Коктебеле, написала:
Вы снова здесь, Вы снова с нами,
Певец, пророк, Учитель, друг,
Вы снова вещими словами
Замкнули нас в волшебный круг.
В Коктебель приезжали также рядовые инженеры, юристы, педагоги и другие люди, для них Дом творчества был оазисом, отдушиной, лучезарной мечтой. В доме принимали всякого, кто просился на ночлег. Более того, многочисленные обитатели «обормотника» (так в шутку называлась компания гостей) помнили неукоснительное правило: относиться к каждому приезжему как к своему личному гостю. Обширные знания и мощный интеллект Волошина не принижали собеседников, допуская общение на любом уровне. Речь Максимилиана Волошина, блиставшая остроумием, звучала плавно, негромко, мелодично и доброжелательно.
В Крыму Максимилиан Александрович носил простую одежду — длинную рубашку, сандалии, а густые волосы подвязывал жгутом полыни или ремешком, в руке — посох. Неутомимый ходок — по горам, по киммерийской пустыне, он изучал этот край с увлеченностью ученого. К Волошину за советом обращались и геологи, и археологи, и этнографы. По его плану была сфотографирована с аэроплана та часть моря, под которой, как полагал Волошин, находятся руины древнегреческого города Каллиеры. На это указывали старые книги и апокрифические карты, и это предположение подтвердилось.
Здесь, в этих складках моря и земли
Людских культур не просыхала плесень —
Простор столетий был для жизни тесен…
«Дом поэта». 1926
Философская глубина и детская веселость соединялись в Волошине необычайно гармонично. Он любил устраивать для своих гостей различные представления, хитроумные забавы и мистификации:
Безнадежно взрослый Вы? О, нет!
Вы дитя, и Вам нужны игрушки,
Потому и я боюсь ловушки…
М.Цветаева
Известно множество воспоминаний современников о Максимилиане Волошине и о его Доме поэта, они включены в сборники мемуаров, в том числе: «Воспоминания о Максимилиане Волошине». — М., 1990; «Образ поэта: Максимилиан Волошин в стихах и портретах современников». Феодосия-Москва, 1997, другие книги.
«Надо знать наши советские будни, нашу жизнь…, чтобы понять, каким контрастом сразу ударил меня Коктебель и М.А., с той его человечностью, которой он пробуждал в каждом, давно уже сложившемся в комок, человеческое сердце, с той настоящей вселенской любовью, которая в нем была»; «Все жили, как одна большая семья, хотя здесь было полное смешение возрастов, интересов, профессий, вкусов… Но все были вместе, потому что все тянулись к Максимилиану Александровичу и через него становились близки друг другу», — написала в своих воспоминаниях Л.Дадина.
Е.П.Кривошапкина, художница, в статье «Веселое племя «обормотов», писала: «В доме много небольших побеленных комнат, в окна которых заглядывает то Карадаг, то море, то Сюрю-Кая — голая, светло-серая остроконечная скала, и всюду гуляет свежий морской сквозняк и шуршит прибой. В этих комнатах обитало веселое племя «обормотов»: художники, поэты и немного людей других профессий. Все носили мало одежды: босые или в чувяках на босу ногу; женщины, в шароварах и с открытыми головами, эпатировали «нормальных дачников». Был у них и свой гимн, начинавшийся словами:
Стройтесь в роты, обормоты,
В честь правительницы Пра…
В стихотворении М.А.Волошина «Дом поэта», написанном в 1926 году, читаем:
Дверь отперта. Переступи порог.
Мой дом раскрыт навстречу всех дорог…
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Всей грудью к морю, прямо на восток
Обращена, как церковь, мастерская,
И снова человеческий поток
Сквозь дверь ее течет, не иссякая.
Войди, мой гость, стряхни житейский прах
И плесень дум у моего порога…
Со дна веков тебя приветит строго
Огромный лик царицы Таиах.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Люби далекий парус корабля
И песню волн, шумящих на просторе.
Весь трепет жизни всех веков и рас
Живет в тебе. Всегда. Теперь. Сейчас.
Коктебель, запечатленный в стихах, в акварелях, в воспоминаниях современников, до нашего времени остается местом, которое проникнуто творческим духом Волошина и где в очертаниях скалы мы можем различить созданный природой профиль Максимилиана Александровича:
И на скале, замкнувшей зыбь залива,
Судьбой и ветрами изваян профиль мой.
«Коктебель». 1918
Вон там — за профилем прибрежных скал,
Запечатлевшим некое подобье
(Мой лоб, мой нос, ощечье и подлобье), —
Как рухнувший готический собор…
«Дом Поэта». 1926 |
